Птенцы гнезда Петрова - Страница 50

Нашего путешественника более всего, кажется, удивляло наличие белоснежного постельного белья. Где бы ни останавливался на ночлег Толстой, он обязательно запишет, что ему предоставили палату изрядную, где спать, и в ней кровать с завесом и постелею чистою. Белые простыни фигурируют почти в каждой записи, посвященной остериям.

Особенным убранством отличались гостиницы для иностранцев в Риме. Остерии в Риме, в которых ставятся форестеры (приезжие иноземцы. – Н. П.), зело богаты и уборны; палаты в них обиты кожами золочеными и убраны изрядными картинами; кровати изрядные золоченые, постели также хорошие, простыни всегда белые с кружевами изрядными. И когда хозяин остерии кормит форестеров, тогда на столах бывают скатерти изрядные белые и полотенца ручные белые ж по вся дни, блюда и тарелки оловянные изрядные, чистые, ножи с серебреными череньями, а вилки и ложки и солонки серебреные, все изрядно и чисто всегда бывает151.

Внимание Толстого привлекали обычаи и нравы итальянцев. Надо быть очень наблюдательным человеком, чтобы в короткий срок уловить различия в поведении жителей некоторых провинций. Медиоланские (миланские. – Н. П.) жители – люди добронравные, к приезжим иноземцам зело ласковые, – писал он. У жителей Болоньи Толстой обнаружил приятную черту – приветливость: Болонские жители – люди добрые и зело приветные. С похвалой он отозвался и о жителях Венеции: Венециане – люди умные, и ученых зело много; однакож нравы имеют видом неласковые, а к приезжим иноземцам зело приемны; население Венеции живет всегда во всяком покое. Впрочем, идиллическую картину жизни венецианцев Толстой сам же и опровергает, сообщая, что сенаторы натравливают жителей одного городского района на другой, в результате чего происходят грандиозные кровопролития. Цель разжигания вражды отнюдь не свидетельствовала о том, что население Венеции жило во всяком покое, без страху и без обиды, жителей ссорят, чтобы они не были между собою согласны, для того, что боятся от них бунтов152.

Приведем описание Толстым одного из эпизодов маскарада в Венеции: И так всегда в Венеции увеселяются и не хотят быть никогда без увеселения, в которых своих веселостях и грешат много, и, когда сойдутся на машкарах на площадях к собору св. Марка, тогда многие девицы берут в машкарах за руки иноземцев приезжих и гуляют с ними и забавляются без стыда. В отличие от венецианок, которые ко греху телесному зело слабы, неаполитанские женщины целомудренны и скромны: в Неаполе блудный грех под великим зазором (порицанием. – Н. П.) и под страхом, и говорить о том неаполитанцы гнушаются, не только что делать. Толстой одобрительно отозвался и о поведении римлянок: Женский народ в Риме зазорен (стыдлив. – Н. П.) и не нагл и блудный грех держит под великим смертным грехом и под зазором, а наипаче под страхом. Симпатию вызвали у него и женщины Болоньи: Женский народ в Болонии изрядный, благообразный.

И еще на одно обстоятельство обратил внимание наш путешественник: повсюду в продаже огромное количество разнообразных вин и в то же время пьяных нет. Также пьянство в Риме под великим зазором: не токмо в честных людях, и между подлым народом пьянством гнушаются. Пьянство сурово осуждалось не только в Риме, но и в других городах Италии153.

Толстой не довольствовался регистрацией того, что ему попадалось на глаза: он специально ездил осматривать разного рода достопримечательности. Так он поступил, будучи в Неаполе: Рано нанял я себе коляску и поехал смотреть удивления достойных вещей, обретающихся в ближних местах от Неаполя154. Иногда его сопровождал гид. В Риме, например, папа прикрепил к Петру Андреевичу своего конюшего, который показывал ему город.

Далеко не все достопримечательности нашли достойное отражение в дневниковых записках. Скорее всего на страницы дневника попадали случайные сведения, и притом не всегда главные.

Описывая библиотеку древнейших рукописей в Милане, Толстой не касается их содержания и духовной ценности, но зато сообщает, что за четыре медные доски, по аршину в длину и ширину каждая, с изображением на них четырех стихий польский король согласен был уплатить 64 тысячи червонных золотых. В той же библиотеке он видел книгу зело велику математицких наук, которую английский король готов был купить за 8 тысяч червонных золотых. Здесь же пояснение: …медиолианцы из той библиотеки никакой вещи ни за что не продают. О ватиканской библиотеке Петр Андреевич лишь упомянул, что ее полки накладены книг разных общей численностью свыше 40 тысяч экземпляров, среди них множество древних. Но ни одна из этого множества книг не привлекла его внимания.

Столь же мало сведений можно почерпнуть и об академиях. Крупнейшая Падуанская академия, где изучала медицину тысяча человек, удостоилась лишь описания выпускного обычая: инспектор водил по городу студента, окончившего курс наук, а шедший впереди приятель студента разбрасывал прохожим деньги, за что они кричали: Виват, виват!

О Неаполитанской академии, которая тоже готовила медиков, Петр Андреевич счел возможным сообщить лишь, что она размещалась в 120 палатах и обучалось в ней 4 тысячи студентов. В заключение он описал внутренний вид палаты, где происходили диспуты – выпускные экзамены. Какие дисциплины преподавались в академии, как были организованы учебный процесс и практические занятия, срок обучения, квалификация преподавателей, оборудование кабинетов – все это и многое другое осталось за пределами внимания путешественника.