С 1714 года связи Владиславича со своими приятелями в Порте оборвались. Во всяком случае, среди архивных документов нам удалось обнаружить единственное донесение надворного советника по турецкому вопросу, датированное 30 июля 1714 года: Король швецкой ис турецкой области ныне рад бы путь свой восприять во свое отечество, только турки не отпускают за причиною его упорства, а наипаче в росплате денег, которые они на него издержали, – блиско два миллиона. Османы, по сведениям Владиславича, предложили незадачливому королю издевательский план выхода из затруднения: Пусть король уступит некоторую провинцию государства своего своим соседом, с которым турки могут заменитца. Под соседом, несомненно, подразумевалась Россия, которая взамен земель, полученных от Швеции на севере, должна была уступить какие-то свои провинции на юге.
О пресечении источников информации сообщал Головкину и сам Владиславич, причем настолько глухо, что оставил простор для всяких догадок: Кореспонденца ис турские земли пресечена, и каким образом оную постановить мошно, словесно донесть могу. Можно предположить, что Владиславич не успел восстановить утраченные связи, ибо вскоре выехал за пределы России, где он провел около семи лет.
В 1716 году Рагузинский покидает Россию. Отправился он в Венецию в качестве частного лица. Правда, встретившись во Франции с царем, он исхлопотал себе два рекомендательных письма: одно – правительству Венеции, другое – Рагузской республике. В челобитной царю Савва Лукич просил, чтобы в рекомендательных письмах было сказано, что он отпущен во Италию и протчих тамошних мест ради некоторых государевых дел и для осмотрения моей фамилии. Рагузинский, далее, просил, чтобы в рекомендательном письме было сказано, что он имеет чин надворного советника и является графом иллирийским Саввой Владиславичем, ибо я, – мотивировал свою просьбу челобитчик, – не Рагузинский, но Владиславич по фамилии, а граф илирический по деду, прадеду и отцу. Называть его Владиславичем следует еще и потому, что под фамилией Рагузинский, которой его называли в России, там меня не знают.
Петр хотя и в урезанном виде, но все же удовлетворил просьбу Владиславича. Одно из отступлений состояло в том, что Савва Лукич просил написать, что целью его поездки являлось выполнение некоторых государевых дел, в то время как в рекомендательном письме правительству Рагузской республики на первый план поставлены его личные дела: он отправлялся туда как для свидания там с своими родственниками, так и для домашних своих дел, которому при том и мы некоторые туда принадлежащие дела поручили. Другое отступление касалось титула Владиславича. Рагузинский клялся, что он подлинный граф и если он обманывает, то достоин не токмо штрафу, но и лишения живота. Царь, однако, не пожелал впутываться в родословные дела Владиславича и в рекомендательном письме ограничился употреблением чина, не вызывавшего никаких сомнений, поскольку он был пожалован ему в России, – Савва Лукич назван надворным советником.
Рекомендательные письма, даже царские, в конечном счете не изменили статуса Владиславича. Отправился он в Венецию и Рагузу не послом, не торговым представителем и даже не резидентом, а человеком, по собственному его определению, не имевшим характера. Иногда это затрудняло его деятельность, в особенности в общении с коронованными особами и папой римским. И если бы Савва Лукич не обладал необходимым тактом, умением быстро устанавливать связи с полезными людьми, то, быть может, далеко не всегда ему сопутствовал бы успех в выполнении поручений. Но качества характера позволяли Владиславичу успешно преодолевать трудности, порожденные отсутствием официального статуса.
Рагузинский прибыл в Венецию в начале августа 1716 года. Здешние господа и мои приятели приняли меня зело изрядно, – делился он первыми впечатлениями с Макаровым. Характерная деталь: на свою родину, то есть в Рагузскую республику, он не спешил – там он появился тринадцать месяцев спустя, в конце сентября 1717 года337. Объяснения причин, почему он не рвался в родные места, где находилась и его мать, в источниках нет, но, наверное, промедление было связано с опасностью попасть в руки османов. Вспомним 1711 год, когда турки на реке Прут требовали выдачи Рагузинского. Вероятно, год с лишним, проведенный в Венеции, был использован им для выяснения, насколько его пребывание в Рагузе будет безопасным.
Сразу же по прибытии в Венецию Савва Лукич окунулся в торговую жизнь города и занялся выполнением царских поручений. Они были многообразны – от закупки статуй и найма специалистов до устройства гардемарин и присмотра за их обучением, подыскания жениха царской племяннице Прасковье Ивановне и реализации казенных товаров, доставленных в Венецию из России. Это были задания, так сказать, государственного значения. Одновременно он выполнял личные просьбы царя и царицы.
Будучи в Венеции, Рагузинский спросил кабинет-секретаря Макарова, не будет ли ему, Савве Лукичу, повелений до услуг ее величества во Италии. Ответа на вопрос долго ждать не довелось: Екатерина велела надворному советнику купить четыре собачки – двух мохнатеньких и двух голых338. Снабжал он царицу и модными нарядами. Екатерина осталась довольна покупками и в 1717 году писала Рагузинскому: Впредь просим, ежели что выдет новой моды какие дамские уборы, а именно платки и прочее, дабы старались хотя по одной штучке для пробы прислать к нам339.
За время пребывания в Венеции Владиславич из года в год отправлял царю и царице заморские сувениры и изделия. Их перечень свидетельствует о вкусах и потребностях царской четы. Если Екатерина довольствовалась предметами бытового назначения (платки, муфты, цветы из шелка и перьев, духи, туалетное мыло), то для Петра предназначались микроскоп, чертежи гротов, каскадов и фонтанов с переводами на русский язык их описания, сделанными Рагузинским, восемь книг на немецком языке о зданиях древнеримских театров, храмов и т. д., древесина крепких пород для токарного дела. Царю были отправлены также лорнет (очки ручные) и сукно синего и красного цвета.